Оракул изрек - грядет "конец Русской литературы". Случилось это в далеком 1989 году (в прошлом веке, черт возьми!). И был этим оракулом незабвенный Виктор Ерофеев. Именно так - "Конец Русской литературы" - называлась его знаменитая статья, появившаяся на страницах тогдашней миллионнотиражной "Литературной газеты". С тех пор буржуазный Ерофеев стал еще более буржуазным - не сходил с наших "голубых экранов", будто получил прописку на Останкинской башне, и все рекламировал свои небывалые успехи у западного читателя (уверяю вас, дутые совершенно - знаю это из верного источника). Литература вообще имеет обыкновение умирать в устах тех, кто сам для нее давно умер.

Лев Николаич наш Толстой однажды написал в дневнике, что литература стала походить на исписанную страницу - а ведь вначале все было девственно и чисто. Что же огорчаться - нужно перевернуть лист. Все гениальное, как известно, до невозможности просто. Но если уж так казалось самому Льву, так сказать, Толстому, то что уж говорить о нас грешных, гениальностью не обремененных, да к тому же и живущих на целый век позже. Утверждение, что литература изжила самое себя, настолько нынче популярно, что только диву даешься - как это она вообще утрудилась дожить до столь преклонного возраста.

В одном Ерофеев прав - с литературой что-то происходит. Одни называют это явление постмодернизмом, другие еще какими-то ругательными словечками, мне же кажется, что самым близколежащим определением здесь будет являться старое доброе слово растерянность. Литература видоизменилась - это определенно. Из среды растерянных писателей выделились такие, что побойчее и порасторопней. Они-то и сообразили, что имя писателя - это такой же лейбл, как и все прочие, а значит, его можно выгодно продать. Тут-то и пришла золотая пора писательских корпораций. "ЗАО Татьяна Толстая", "Б.Акунин лтд", "Сорокин инкорпорейтед". Перечислять можно долго, вы и без меня хорошо знаете эти имена. Фишка в чем - главное сделать имя, а потом товар будет раскупаться вне зависимости от качества. Но ведь, черт вас дери, не у всех же писателей коммерческие способности имеются! И не обязаны они вовсе иметься, если уж откровенно говорить. Писатель - это не купец, а, извиняюсь за банальность, пролетарий умственного труда (здесь ключевое слово не труд, а пролетарий - т.е. писатель производит свою продукцию - и это главное).

Итак, литература и рынок вещи разные. Коммерческая литература - разговор особый, она как китайские футболки заполняет прилавки в местах массового скопления людей. Народ, наш простой, нетребовательный к себе, он не любит штучные вещи - они, как и следует того ожидать, не всегда оказываются пригодными к повседневной носке. А что такое произведение словесного искусства, если не вещица штучной выделки?

Причина превращения автора в купца лежит где-то в глубине веков, в самом - как говорит один мой приятель - "начале конца". В каком таком начале? Забыли? Вначале было Слово. И это как нельзя точно. В те далекие догуттенберговские времена слово владело всем. И при том какое слово? Слово, довлеющее даже над автором (ведь, собственно, автор как таковой в мире, где не было книгопечатного станка, был явлением собирательным - сколько переписчиков руку, так сказать, приложили к самобытному тексту). Это пример того, что на заре - простите за поэтичность - своего сушествования литература была чем-то сродни платоновскому образу идеальных вещей. Сверхдуховна, сверхидеальна, написана не пойми кем (чуть ли не самим Господом нашим Богом), и столь же инфернальна (слухами о книгах земля полнилась, но мало кто их в глаза видел, ибо позволить себе купить книгу мог лишь этакий по-королевски богатый набоб). Изменилось все со злосчастным изобретением Гуттенберга. Книга, что называется, пошла в народ. И тут-то и начинается история так называемой коммерческой литературы. Не просто светской - светскость не мешает литературе оставаться литературой, - а именно коммерческой, то есть чертовски, баснословно интересной, но не более того.

Но кое-что с тех благодатных времен осталось - это миф о великой литературе. Им и живем. Миф - конструкция бессмертная, следовательно он касается и наших с вами дней. Утверждать, что и сегодня, где-то там, за окном, существует великая литература, не буду. Но есть литература другая, инакая, не имеющая никакого отношения к рынку и занимающаяся своими прямыми обязанностями. Собственно говоря, это и есть литература в прямом смысле слова, и никакой иной литературы быть не может, а все прочее - провокация, PR и происки международного олимпийского комитета. Литература эта живет и здравствует, но вот беда - никто ее не читает. Точнее сказать, читать-то ее читают, но, как говорится, узкая группа "специалистов", то бишь сами друг друга творцы (в кавычки это слово заключать не буду, они здесь неуместны) и читают. Вам фамилии нужны, "фактики"? Пожалуйста - Андрей Дмитриев, Алексей Варламов, Михаил Тарковский, Дмитрий Бакин и т.д. и т.п. Люди разные (порой, совершенно противоположных политико-эстетических взглядов), писатели тоже разные. Одни из них ближе к литературному истеблишменту (Андрей Дмитриев, автор потрясающей повести "Воскобоев и Елизавета", один из наиболее вероятных претендентов на премию Аполлона Григорьева в этом году - а это тоже, как ни странно, показатель в наше время). Другой - Дмитрий Бакин, - хотя тоже премиями не обделен, весьма далек от литературной тусовки. Настолько далек, что даже имя свое вынужден скрывать (Бакин - это псевдоним). На вручение Малого Букера послал свою жену, настолько человек чурается литературной публики. Говорят, работает шофером, о современных литераторах отзывается весьма нелицеприятно, пишет по одному рассказу в год, но по какому рассказу! (Книгу его рассказов ты можешь купить на Новом Арбате в "Доме книги", называется "Страна происхождения"). Михаил Тарковский - тоже весьма занятный персонаж. Мало ему было уродиться внуком великого поэта и племянником великого режиссера, он - вполне справедливо - решил доказать, что и сам не лыком шит. Для этого первым делом уехал куда-то на Красноярщину, в самую что ни на есть тайгу, взял себе участок под охотугодия. Срубил зимовье и живет в нем, тайгу обходит, пушного зверя бьет, а на досуге рассказы пишет, повести. За его вещами все центральные журналы в очередь выстраиваются. Вот такие они чудные люди, писатели. И все же, все же… Не фамилии здесь важны, важно знание того, что литература - это не всегда то, что за нее выдается, а то, что ей является.

Как ни странно, русская литература никогда не тяготела к чистой беллетристике. Запад, Европа - да. Мы - нет. Русские славятся не только тем, что живут с оголенными нервами, но и тем, что пишут точно так же. Этот чисто русский "навозный запашок" - бесконечное самокопание, рефлексия - нынче не в моде. В моде Camelot, сюрреализм и детективы. Но это вовсе не повод - как бы некоторым того ни хотелось - утверждать, что литература в России скопытилась, что уже не родится ни одного Достоевского, ни одного Розанова, а все будут штамповаться фридрихи незнанские или на худой конец викторы ерофеевы - и непременно на западноевропейский манер. Видимо, эпоха андеграунда еще не миновала. Как сидели писатели в "подполье", так и сидят до сих пор. С той лишь разницей, что двадцать лет назад нельзя было печататься потому, что власть не позволяла, а теперь невозможно потому, что на рынке книжной продукции, увы, не та погода. Погоду делает реклама, в свою очередь рекламу - тот, у кого деньжонки имеются. А у кого - спрашивается - в этом мире имеются деньжонки? Да мало ли у кого! Главное, что их нет и в ближайшее время не предвидится у тех, кто пишет как перед Богом, а не как перед Рынком.

Но все же есть очень серьезное отличие андеграунда того от андеграунда нынешнего. Литературный андеграунд 60-ых, 70-ых и прочих каких-то там далеких десятилетий был вынужденным. Эта литература находилась под запретом. Именно поэтому - парадокс, который возможен только у нас - была столь популярна. Андеграунд же нынешний - это не пойми какой андеграунд, и даже вовсе не андеграунд. Никто ни кого не запрещает, даже книгу можно издать (если не за счет издательства, то уж за свой точно), но кем будет прочитана эта книга?

Ну и что получается, неужели Вик Ерофеев прав и настал "конец Русской литературы"? Ничего подобного. Пока сидят по своим уютным квартиркам милые мальчики и девочки, пока обливаются слезами над несчастой судьбою величайшего Акакия Акаиевича, литература не умерла, ведь современность не предполагает сиеминутность. Лично я в этом не сомневаюсь.

Кстати, перечитай Гоголя, это очень современно.